Журавли долго кружили в небе. Девушка смотрела, как птицы сбиваются в стаю и с надрывным курлыканьем улетают в направлении юга. Первые признаки надвигающейся зимы навевали грустные мысли. Неизвестно, сколько она еще простояла бы, погрузившись в свои размышления, пока не услышала свое имя: «Зарема! Зарема!». По голосу она сразу узнала свою сверстницу, соседку Марху – худенькую, подвижную девушку. Та стояла, приоткрыв плетеную калитку, не зная, войти во двор или повернуть обратно

– Марха, что ты там стоишь, заходи, – позвала ее Зарема, пытаясь угадать, что привело подружку ни свет – ни заря.
– Доброе утро. Я тебя не разбудила? – поинтересовалась Марха. И, не дожидаясь ответа, начала тараторить. – Ты знаешь, вчера я всю ночь не спала... К Абдул-Рашиду приехали какие-то важные гости. Он сегодня в их честь устраивает синкъерам*. Народу будет!..

Она округлила и без того большие глаза. И твой Муса тоже…

– Он не мой, – вдруг резко оживилась Зарема, которую начала раздражать болтовня незваной гостьи, – ты лучше сообщи эту новость Дагмаре. При виде этой жеро, он забывает свое имя.

Марха застыла от удивления. Всегда спокойная Зарема вела себя сегодня как-то по-другому.

– Вот-вот, назло Дагмаре и этому твоему Мусе…
– Он не мой, – опять сверкнула глазами Зарема.
– Да успокойся, я это так, к слову, сказала. Вот назло им ты как раз и пойдешь со мной на вечеринку и будешь танцевать, и веселиться, с кем тебе захочется. Только так ты утрешь им нос. Ладно, мне пора. Да, одень то платье, в котором ты на свадьбе Хамзата была, оно тебе очень идет.

Хамзат – старший брат Мархи. Он женился месяца два назад. Теперь он жил на краю села. Община выделила ему участок и помогла построить дом. Марха всегда подчеркивала это обстоятельство, давая понять всем, что нет преград для ее замужества.

– Ну, давай, пока. Я еще должна предупредить Сациту, Таису и Макку, – она прищурилась, как будто пытаясь еще кого-то вспомнить, но неожиданно, за спиной Заремы, увидела, как из дому выходит ее мать, Хадижат. Разговаривать с ней, видимо, не входило в ее планы, поэтому она, наскоро попрощавшись, тут же исчезла.

– Зарема, с кем ты там болтаешь?
Голос матери вывел девушку из задумчивости.
– Это Марха забегала на минутку…

Двор Абдул-Рашида был полон людей. Накрытые столы стояли под навесом. Двери и окна всех комнат были открыты настежь. Во всех комнатах толпились гости. Музыканты сидели на самых почетных местах, наравне со стариками. Прямо перед ними, по обе стороны, были расставлены столы и стулья для молодежи. Это сделано было специально, чтобы оставить площадку для танцев. С торца, полукругом, стояли все кому не лень: одни – чтобы поглазеть на этот праздник, другие – потанцевать и завести знакомства.

Зарема стояла в плотном кругу подружек. Звуки гармоники, движения в такт домбры; хлопанье ладоней, отбивающих ритм, который бьется в жилах каждого нохчи; короткие взгляды из-под девичьих ресниц, горящие глаза юношей – эту атмосферу синкъерама знает каждый, кто хоть раз побывал на нем. Марха легко поддела локтем Зарему, кивая в сторону Мусы и Дагмары: смотри, мол... Те улыбались, делая друг другу только им понятные немые знаки. Зарема невольно поймала себя на мысли, что нехорошо «читать» такие сцены и была немного раздосадована, что стала невольным свидетелем этих знаков внимания со стороны бывшего ухажера. Вот такими же глазами Муса смотрел, до появления Дагмары, на нее. Она хорошо помнила этот взгляд… Теперь эти глаза смотрели на другую. В них был восторг. Они светились счастьем. Зарема невольно отвела взгляд, в сердцах пожурила Марху за ее «бдительность», которая всегда замечала даже то, чего не следовало бы замечать. «Зачем я пришла на этот праздник? – задавала себе вопрос Зарема. – К чему все эти наряды...» Было досадно и горько сознавать никчемность собственных ожиданий. Она была готова тут же провалиться сквозь землю.

Девушка собралась с духом, чтобы под благовидным предлогом уйти с этой вечеринки, но не знала, как это сделать и при этом остаться незамеченной. Ход ее мыслей прервала стоящая рядом Макка:

– Смотри – какой странный человек! Наверное, нищий. На нем такая грязная бурка...

И действительно, сквозь толпу шел в латаной бурке и такой же старой лохматой чабанской папахе, надвинутой до самых бровей, странный незнакомец. Перед ним все расступались, боясь испачкаться.

Поравнявшись с первыми рядами стоявших полукругом перед площадкой людей, он громко приветствовал гостей традиционным «салам алейкум» и тут же присел, не обращая ни на кого внимания и не дожидаясь ответа. Ему ответили вразнобой. Кто-то из вежливости даже привстал. И о нем тут же забыли.

Зарема, которая секунду назад была рада покинуть этот синкъерам, с каким-то необъяснимым любопытством стала наблюдать за незнакомцем. «Вот этот человек, как и я, никому здесь не нужен, – думала она. – Мы оба – лишние на этом празднике. Никто его не замечает и не обращает на него внимания только потому, что он беднее их. Если он выйдет в круг, я буду танцевать только с ним», – вдруг решила она неожиданно для себя.

Мужчина сидел с отрешенным видом, иногда медленно обводя взглядом присутствующих. Девушки, боясь встретиться взглядом с нищим, старались не смотреть в его сторону. Одна Зарема ловила каждое движение незнакомца. И когда их глаза встретились, ее лицо слегка покрылось румянцем. В этих глазах было что-то завораживающее, это был взгляд мужчины, который знает цену жизни, цену любви и, главное, – цену себе. Она это ощущала всем сердцем. И еще раз укрепилась в своем желании. «Нет, я не уйду отсюда, пока не станцую с ним, я буду танцевать только с ним», – повторяла она про себя, как заклинание.

Незнакомец медленно поднялся и этим невольно привлек к себе всеобщее внимание. Он так же медленно вошел в круг, движение ног фиксировали каждый такт домбры. В его пружинистой походке была грация молодого сильного человека. Он еще раз обвел взглядом строй девушек… их глаза встретились.

Легким кивком мужчина пригласил Зарему на танец. Она вошла в круг, плавно скользя, словно не касаясь земли, и поплыла в танце. Незнакомец широко развел руки, затем, резко вскинув их, высоко поднял бурку над головой – и бросил ее под ноги Зареме. На нем была серая черкеска из отличного сукна, кинжал в серебряных ножнах с серебряной рукояткой. Две кобуры были пристегнуты к тонкому ремешку на поясе, на что больше всего обратили внимание все мужчины, а гости невольно переглянулись. Старейшины, которые до этого момента вели свои беседы, тоже переключили свое внимание на танцующих.

– Шире круг, – раздался голос одного из друзей Абдул-Рашида. Обычно на таких праздниках друзья и родственники хозяина добровольно берут на себя обязанности следить за порядком, рассаживать гостей, предупреждают ссоры, одним словом, следят за тем, чтобы все было благопристойно. – Эта площадка мала для хороших танцоров, шире круг.

Дробь домбры, звучание гармони, выкрики «орса», «тох-тох»...
 
Незнакомец умел вести свою партнершу, не сковывая ее движений. Он, то вдруг внезапно вставал на ее пути и заставлял кружиться на месте, то резко брал ее руками «в кольцо», не касаясь даже ее платья, то, молниеносно развернувшись и оставив партнершу, в одно мгновение оказывался на другой стороне площадки, демонстрируя виртуозные движения перед старейшинами. Этот, своего рода, знак внимания и уважения является неотъемлемой частью танцевального обряда, поэтому лица польщенных таким вниманием старцев тут же расплылись в улыбке. В танце каждый жест, каждое движение имеет свой смысл. Все в незнакомце выдавало хорошего танцора. За движениями ног и рук его не поспевали глаза. Один из гостей, сидевший на почетном месте, демонстративно, громко позвал следящего за порядком:

– Ахмед! Пусть этот человек покажет свое право на ношение оружия, перед тем, как покинет нас.

В чей адрес была брошена реплика, поняли все. И все ждали реакции незнакомца. Он не заставил себя долго ждать: резким движением вытащил из кобуры пистолет и, не сбиваясь с ритма, сделал несколько выстрелов под ноги зарвавшегося гостя, который от неожиданности подпрыгнул, как ошпаренный, чем вызвал хохот окружающих.

Блюститель закона стоял в растерянности. Надеясь «сохранить лицо», он промямлил: «Покажи свои документы на оружие...»

Незнакомец сверкнул глазами. Он, почти вплотную, встал перед блюстителем. Вытащил обойму... Демонстративно опустил пистолет, другой рукой поднял обойму на уровне лица блюстителя закона.

– Вот документ на ношение оружия, – холодный взгляд его не предвещал ничего хорошего – этот взгляд мог остудить любого... – Но если тебе этого мало, – продолжал он между тем, – я абрек Зелимхан.

Последние слова гостя вызвали явное оживление среди присутствующих. Несколько человек, быстро растворившись в толпе, тут же спешно покинули помещение...

Земля поплыла под ногами Заремы. Она еле удержалась на ногах. Не желая быть причиной ссоры, она с ужасом ждала развязки, не зная, как ей поступить. Словно угадав ее мысли, Зелимхан резко повернулся к ней, легким кивком поблагодарил за танец и, больше не обращая внимания на противника, который потерял дар речи от его последних слов, вежливо попрощался со всеми и пошел к распахнутым воротам, под громкие восторги присутствующих, которые почтительно расступились, давая дорогу знаменитому абреку.

Но вдруг Зелимхан замедлил шаг, еще раз обернулся и, обращаясь к Зареме, сказал:
– Да благословит тебя Аллах и да продлит Он твои годы.

Он ушел так же внезапно, как и пришел.

Глаза Заремы затуманила навернувшаяся слеза, теперь ее ничто не удерживало на этой вечеринке – ни подруги, ни Дагмара, ни Муса…

Примеч.: ( синкъерам *- вечеринка, праздник - чеч. я
Источник: Из книги: «Герои чеченцы в истории Чечни, России и Мира». «Хан-Эли»

abrek.org