<...> случай с Шаляпиным нигде не находит своего подтверждения. Однако последняя легенда о встрече двух знаменитостей как самая эффектная была с большим энтузиазмом подхвачена литераторами, и публицистами и даже деятелями культуры. Среди них Санкт-петербургский член Всероссийского совета шаляпинистов ЮАПономаренко, владикавказский литературовед Девлет Гиреев и другие. В 2006 году об этом же пишет и московский писатель Антон Уткин.

На самом же деле не больше, чем миф и легенда, являются рассказы о том, что в предгорьях Кавказа произошла встреча великого русского певца Ф.И.Шаляпина и одного из самых известных абреков на Кавказе Зелимхана Гушмазукаева. Авторы этих фантастических измышлений без оснований и каких-либо конкретных доказательств, противореча друг другу, внушают падкому на сенсацию обывателю, что она состоялась во время гастрольных поездок великого артиста по Кавказу. Одни пишут, что это случилось на пути из Грозного во Владикавказ (А.Уткин), другие — из Владикавказа в Тифлис (Д.Гиреев, Ю.Пономаренко). Так какой же из этих двух фактов достоверный?

При всем сходстве основной сюжетной линии (а это потому, что авторы заимствовали ее друг у друга) очень разнятся подробности, детали фабулы: в одном случае Ф.Шаляпин едет на фаэтоне, в другом — в карете и даже на дрогах, в третьем — в восьмиместном немецком автомобиле «Бенц». То он в дорожном плаще и шляпе-котелке темного цвета, то в дорогой шубе, что указывает на зимнее время. То он один, то в сопровождении попутчиков.

Совсем по-разному подается и само описание общения этих людей. В следственном изоляторе, где была составлена анкета о внешних данных Зелимхана, ни о каких увечьях не говорится, напротив указано, что «особых примет нет», а у Гиреева он хромает на правую ногу. Имеется еще много других расхождений.

По Гирееву у Зелимхана «глаза черные», и «борода черная». На деле же, по анкете допроса, у него «глаза карие», а «подбородок — стрижет». Зелимхан без бороды и на фотографии, сделанной после его убийства. Все это говорит о несостоятельности данной легенды и подтверждает факт ее вымысла.

Чтобы не быть голословным, приведем все версии.

ВЕРСИЯ ПЕРВАЯ. Ф.И.Шаляпин едет на дрогах из Грозного во Владикавказ, где должно было состояться его долгожданное выступление перед широкой публикой. По дороге между этими городами, отстоящими друг от друга на сто верст, вдруг на полпути Шаляпину преградили абреки путь и высадили.
Перед Зелимханом предстал элегантный человек в шикарной норковой шубе. Охота абреков как будто удалась: добыча богатая. Зелимхан всегда наперед знал свою жертву, кто он, откуда путь должен держать и, главное, что у него можно взять. Этот случай стал исключением: встреча была неожиданной, а потому абреку нетерпелось узнать, кто его жертва, эта импозантная личность, какую видит в этих краях впервые, откуда и куда направляется этот недрогнувший перед ним высокий статный человек с тростью в руке.

— Кто ты? — спокойно, но твердо спросил Зелимхан.
— Певец я, — с достоинством ответил Шаляпин. — Русский человек... Из Питера.
— Что русский это и так видно, — надменно пояснил абрек и окинул взглядом свою
команду. — Певец, говоришь?! А куда путь держишь?
— Во Владикавказ... Петь.
— Ну, давай проверим тебя, как ты поешь?! — с тайным любопытством сказал Зелимхан.
—Будет без обмана, отпущу, не обижу.
В таких условиях, на пустыре, под открытым небом, Шаляпину приходилось петь впервые. И Шаляпин запел. Над живописной долиной и  есными массивами, окаймленными величественными кавказскими горами, раздался могучий бас Шаляпина.
Зелимхан и его друзья были в восторге, перед ними впервые выступал оперный артист да еще такого масштаба. Умиленный его пением Зелимхан сдержал слово и, не причинив никакого вреда и обиды, с миром отпустил знаменитого пленника из Питера. Но потом вдруг будто что-то его осенило, окликнул удалявшегося Шаляпина и пошел ему навстречу: это был знак уважения к нему и в то же время он не хотел, чтобы последний с ним разговор слышали его друзья, Когда они снова сошлись, Зелимхан, всегда твердый и умеющий владеть собой, признался понравившемуся певцу, что он своей песней растрогал его до слез и попросил никогда и никому об этом не говорить, потому что люди скажут — Зелимхан-абрек не мужчина, а баба. И Шаляпин, благодарный за то, что Зелимхан умеет держать слово, твердо обещал ему до конца своих дней сохранить это как тайну.

ВЕРСИЯ ВТОРАЯ. Зелимхану донесли, что такого-то дня из Владикавказа в Тифлис отправляется в командировку высокопоставленный чиновник Терской администрации с особо важными поручениями. Агент Зелимхана, срочно прибывший к нему передал, что им является Вербицкий.
Это сообщение обрадовало Зелимхана и было как нельзя кстати, так как подполковник был одним из тех, с которым у него сложились свои особые отношения, когда Вербицкому поручили первым возглавить созданный в 1909 году военный отряд для борьбы с абречеством и разбоями в Терской области.
Карательный отряд должен был живым или мертвым взять абрека Зелимхана. И Вербицкий, во власти которого была такая сила, стал похваляться тем, как изловит или уничтожит этого разбойника. Зелимхан понимал, что такая важная военная особа не может быть без вооруженного сопровождения, и сколотил надежную шайку, в которую вошли его ближайшие соратники Саламбек Гороводжев и Аюб Томаев. Где-то на десятом километре от Владикавказа на одной из развилок Военно-Грузинского тракта Зелимхан перекрыл дорогу, расставив в укрытии по ее обе стороны свой отряд. Началось выжидание, как всегда томительное, когда с нетерпением ждешь долгожданной встречи. Но оно не было долгим.
Еще пахло утренней свежестью, как из-за поворота вынырнул немецкий восьмиместный «Бенц», чудо техники того времени. Когда он поравнялся с засадой, из-за скал лихо выскочили абреки. Они преградили путь автомобилю и, взяв наизготовку свои берданки, приказали пассажирам сойти на землю и поднять руки вверх. Среди высадившихся Зелимхан не увидел ни одного военного чиновника. Все были гражданские. Один иностранец в клетчатом пиджаке и соломенной шляпе, грузин — агент винной фирмы, грузный, в летах священник и под стать ему дородная супруга, две девицы щебетуньи и статный мужчина «в дорожном плаще и шляпе темного цвета с палкой в руке».
До смерти перепуганные пассажиры стали снимать с себя ценности, какие на них были, и передавать их страшным с виду абрекам. Священник «достал золотые часы, кошелек... и молча протянул их ближайшему всаднику. Тот усмехнулся, плетью отвел его руку и громко сказал:

— Ваше золото и деньги нам не нужны. Спрячьте. Нам нужно другое...
Две пестрые девицы подошли и наперебой посыпали:
— Господин Зелимхан, это же неблагородно обижать женщин!
— Вы не имеете права... Мы будем жаловаться... Мы...
Всадник поднял плеть. Девицы умолкли.
— Я не Зелимхан. Меня зовут Аюб Томаев. Женщин мы не обижаем, а права у нас всякие есть. Жаловаться можно хоть самому царю...
Потом он плетью указал на священника и его супругу.
— Оставайтесь здесь. Ждите. Остальные за мной».
Не обращая внимания на возмущения пленников, завернул их в боковое ущелье, откуда вытекала речушка. Шагов через сто, на повороте, за скалой пленники увидели догорающий костер, вокруг которого сидели горцы. «Один из них поднялся. Это был человек выше среднего роста (?), худощавый, в каракулевой шапке, в темно-серой черкеске и кинжалом на поясе. Его продолговатое оливковое лицо с большими черными глазами (?) и черной, как смоль, бородой (?) было сурово-аскетическим». Он окинул взглядом пленников и резко произнес:
— Подполковник Вербицкий, я Зелимхан. Мы могли вас всех перестрелять в машине, но не сделали этого. Вы хотели в честном бою драться со мной. Вот Вам кинжал. Не прячьтесь за женщин. Выходите, защищайтесь».
Грузин подумал, что обращаются к нему и, едва сдерживая волнение, проговорил:
— Клянусь великим аллахом, я не Вербицкий. Я Вано Чохели из Самтреда...
Вслед за ним объяснился иностранец, сказав, что он Лео Буш из Берлина, циркач, мировой фокусник, а эти две девицы его ассистентки. В доказательство он тут же продемонстрировал фокус с яйцом, накрытым платком, из которого стал тянуть цветные
ленты.
— Мне тоже приходится разочаровать знаменитого Зелимхана. К подполковнику, которого он хочет видеть, я не имею никакого отношения.
Зелимхан, поняв, что среди этих людей нет Вербицкого, спросил Шаляпина, кто же он такой.
— Имя мое Вам ничего не скажет. Я Федор Шаляпин. Певец и артист театра. К сожалению, паспорта при мне нет. Он остался в машине.
Внешность и спокойствие Шаляпина расположили к себе Зелимхана. В ответ он сказал, что сразу, как только увидел его, понял, что он не подполковник. Офицер с палкой не ходит. А вот имя Шаляпина ему известно еще с того времени, когда сидел в Грозненской тюрьме. Ему там один русский человек рассказывал о Степане Разине, о Горьком и о Шаляпине. И заключил: У нас певцов любят. Певцу паспорт не нужен. С ним его песни. Она от бога, а паспорт придумали люди. Иди сюда. Если ты певец, мы тебя не обидим. Садись, пой...
Шаляпин присел, оперся на палку и вполголоса запел.
Хасбулат удалой,
Бедна сакля твоя,
Золотою казной
Я усыплю тебя...
Здесь Шаляпин оживился и голос его зазвучал шире.
Дам коня, дам кинжал,
Дам винтовку свою,
А за это за все Ты отдай мне жену...
Дальше песня зазвучала драматично, говорит автор версии Д.Гиреев. В голосе певца появились тоскующие ноты, в которых была выражена трагедия обманутого чувства.
Береги, князь, казну
И владей ею сам.
А неверну жену
Тебе даром отдам.
Ты сходи, посмотри
На невесту свою —
Она в спальне своей
Спит с кинжалом в груди.
Все слушали, затаив дыхание. Дальше еще тоскливей зазвучала мелодия финала. <...>

Источник; Хоруев Ю.В. Абреки на Кавказе. Монография. УРАН Сев.-Осет. ин-т гум. и соц. исслед. им. В.И. Абаева. Владикавказ: ИПО СОИГСИ, 2010.524 с.

abrek.org